Супер анекдоты, расслабьтесь мужики!

При слове «свадьба» в моём воображении рисуется взятая на прокат помпезная машина, дорогая, cцyкo, машина. И, спрашивается вопрос, какому долбанутому сознанию пришла идея украсить эту, как мы помним, дорогую машину, офигеть-какими-стрёмными пупсиками, лебедями, кольцами, лентами? Это всё равно, что дорогой хороший коньяк «юппи», блин, запивать. И причмокивать от удовольствия.

Сценарий свадьбы до ужаса банален. Всю ночь невеста не спит, волнуется. Жених тоже не спит – жрёт водку. Видимо, тоже нервничает.

После утренних сборов невесты и попыток ответить самому себе на вопрос «Кто я?» жениха, наступает выкуп.

Выкуп – это отдельная тема. Ссаный заблёванный подъезд с надписями «Зинка – проститутка» украшается надувными шариками, рисованными старыми фломастерами плакатами и прочей дребеденью. И надпись о Зинке-проститутке никому не проходит в голову закрыть, ведь это почти реликвия. А надо было бы. Хотя бы потому, что Зинка — это невеста. Причём невинная, что бы там не говорили надписи. Причём, чаще всего, месяце, этак, на 4-5 беременности. Ну да ладно, мы тут о выкупе.

Как обычно, опоздав минут на 20, с галстуком на одно плечё, стойким запахом перегара и вечно звездящим не по делу свидетелем, приезжает жених. Приезжает, сам не знает нахрена, но приезжает. Потому что он вспомнил кто он и что ему сегодня предстоит. Солнце светит, глаза его с похмелья блестят, родители невесты умиляются от того, что у зятя слёзы счастья. Папа невесты, к слову, умиляется, тихо накатывая в подъезде за мусоропроводом. Если повезёт, то оператор может заснять это дело на камеру во время выкупа, за что отец невесты всенепременно потом получит люлей от жены. Но это будет потом, через полгода, когда свадебный оператор (кстати, афигенный, его ещё Светка из 45-ой посоветовала, недорого берёт), наконец соизволит отдать заветную плёнку. А пока всё только начинается.

Далее наступает звёздный час свидетельницы. Она, гордо отдекольтировав место, гордо именуемое грудью, натянув колготки под летнее платье в совокупности с зимними сапогами, неизменными вавилонами на вишнёвого цвета волосах (а другими они у свидетельницы быть не могут по определению, парадокс прямо какой-то), прыщом на всю харю и голубыми тенями до бровей, выходит в подъезд, встаёт рядом с известной нам надписью и начинает громко, гордо и уверенно нести полную чушь, переполняемая чувством собственной значимости. Спускаясь, аккуратно переступает спящего бомжа, тушит бенчик в причёске-букле мамы жениха и начинает свой концерт. Концерт длится долго – жених должен придумать 100 ласковых слов о своей жене на букву Ж, вспомнить все её родинки и прыщики, высыпавшие на её носатом лице с 12 лет, с закрытыми глазами потрогать за сиську добрый десяток подружек невесты, дабы определить, нет ли там его благоверной. Благоверной там, конечно, нет, но для многих подружек это единственный шанс быть ощупанной самцом, поэтому невеста не может отменить этот этап подъездной гонки. Нельзя забывать о том, что их всех дверей и щелей лезут нарочито добрые соседи, на предмет поглазеть, пожрать и бухнуть на халяву. А то, что вчера они орали, о том, что надпись на стене – чистая правда, они забывают начисто. Свидетельница Светка, та самая, из 45-ой, в сапогах, изо всех сил таращит глаза на звездливого свидетеля, того самого, томно вздыхает и поправляет колготки с начёсом, оголяя правую ногу по самые труселя. Свидетель явно нервничает, прокручивая в голове мысль о том, что трахнет Светку только в том случае, если разум покинет его навсегда. Забегая вперёд, мы-то с Вами понимаем, что разум его покинет, причём очень скоро, примерно в середине праздничного банкета, где-то в подсобке с тряпками, которые будут вонять, щётками, которые будут падать и больно бить Свету по вавилонам, вёдрами, в которые он, говорливый свидетель, разумом покинутый, будет в темноте наступать и громко материться. Ну да ладно. Это всё потом, потом. А пока – свадьба.

Наконец, о, чудо, спустя добрых полчаса, жених добирается до квартиры суженой-ряженой, попутно споткнувшись о бомжа и плюнув одной из соседок в глазок. Чтоб неповадно было. Молодые целуются, жених офигевает от красоты такой неземной, невеста от перегара, все счастливы. Такую семейную идиллию немного нарушает дед невесты. Дед-маразматик-фрезеровщик, трясущий медалями и орденами, снятыми с соседского Тузика за достижения на собачьей выставке. И, так как дед, по всем законам жанра, нарезался уже в 6 утра, вся семья его усиленно прячет за дверью, дабы «не упасть в грязь лицом» перед интеллигентной семьей жениха. Наивные. Буквально через несколько часов они вместе с этой самой интеллигенцией из Челябинска будут валяться лицом в грязи. В прямом смысле этого слова.

Следующий пункт этого свадебного вихря, не побоюсь этого слова, – дорога в ЗАГС. Как мы понимаем, дорога долгая, страшная и нервная. Потому что уже на подъезде к дворцу бракосочетания вдруг выясняется, что жених со свидетелем вчера благополучно пропили кольца, свидетельница потеряла паспорт, а Зинка-проститутка вообще передумала выходить замуж, так как с этого момента на её профессиональной карьере можно поставить крест. Всё это решается ещё буквально полчаса, родители молодых быстро ориентируются на местности, ибо они тоже когда-то женились, и у них тоже была такая фигня.

Конечно, в ЗАГС опоздали. Проталкивая локтями остальных, жадно страждущих попасть в это страшное место, наша делегация, во главе с уже нарезанным свидетелем и с явно похорошевшей по этой причине Светкой из 45-ой, заваливается в зал. Всех подгоняет дотошная дородная баба, то и дело, дающая всем ценные указания (а такие есть на каждой свадьбе, верьте мне). И вот он, радостный момент. Играет торжественная музыка, молодым читают стихи, которые написал некто явно душевнобольной, женщина, весом килограмм 150, не меньше, в рюшечках и алой губной помаде, грузным голосом орёт «Дорогие брачующиеся!!!», и что-то про лодку любви и озеро семейного счастья. Родители-мамы рыдают в голос, родители-папы ждут, когда же эта вся хрень закончится, и можно будет спокойно поваляться лицом в грязи, пуская забавные пузырьки ноздрями. Далее идут поздравления, поцелуи, гвоздики и ромашки, все дела. Тут можно закончить, потому как больше в ЗАГСе ничего стоящего не происходит. Вся процессия двигается к выходу, осыпая молодых рисом и монетками, которые они потом весь день будут выковыривать из самых неожиданных мест, перекуривает это дело, по 50 и пирожку со шпиком и по машинам. Предстоит один из интереснейших периодов свадьбы. Прогулка.

Прогулка – это последняя «инстанция» перед банкетом, а, так как по старинной традиции, на банкет трезвыми являться негоже, все усиленно нажирают сливу, развязывают галстуки, снимают каблуки, дабы прибыть к следующему памятнику при полном параде. Фотограф строит гениальные проекты, не забывая о классике свадебного фото – невеста на руке у жениха, жених подвешен за шкирку в руках невесты, ну и всё такое, сами понимаете – красотища, талантище, шедевры, м л я. Заглядение, а не фотографии.

Возле каждого памятника надо оставить букет, благо, гости на дарили столько веников и уже так на кидались, что никто ничего и не заметит. Свидетель уже ходит, твёрдо придерживаясь за задний бампер Светки из 45-ой, прикидывая, чем ему обернётся секс в подсобке, и что дешевле – пачка презервативов, или алименты и триппер.

Дальше, просто, блин, классика жанра. Невеста во всех своих кринолинах, бусах и боа хочет в туалет. И слава Богу, если этой, тля, принцессе, приспичит только пописать во всём это великолепии. Подружки, доселе таскавшие её подол-неимоверной-длинны-фиг-знает-зачем-прибитый-к-говноплатью, начинают материться в голос, но тот факт, что их утром пощупали за сиськи, немного смягчает их реакцию, и они соглашаются дотащить уже полупьяное и уже не очень белое тело поссать. Далее, как шаттл с МКС, жопа невесты предпринимает попытку состыковаться с унитазом где-нибудь в голубой кабинке био-туалета. Но, как мы с Вами знаем, этих био-туалетов у нас хрен да ни хрена, чаще жопа пытается поссать где-то за кустами, что бы не увидели гости и не намочить ажурные афигитительные чулки с туфлями. Получается это редко, но попробовать – святой долг каждой невесты.

Проходит несколько часов и ошалевшие от жары, или одубевшие на морозе, или промокшие до трусов гости (а нормальной погоды на свадьбе быть просто не может), приезжают в рэсторант. По закону всех свадеб мира (а такой закон есть, можете быть уверенными), рэсторант находится в ДК «Буратино» или в столовой местного общежития. В лучшем случае – кафе-бар «Парус». Больше вариантов не дано.

Дальше у жениха всё быстро: хлеб-соль, выпить по поводу того, что откусил больше… ну, или меньше, разбить тарелку с женой на руках, уронить жену, выпить по этому поводу, поднять жену, снова выпить, выслушать долбанутую речь тамады о вечной любви, понять, что она явно ученица работницы ЗАГСа, выпить по поводу того, что дошёл до столь гениальной и остроумной идеи, и т.д. и т.п. Невеста тем временем чешет жопу, потому как, когда она усиленно ссала, в жопу налезли букашки и собрались колючки от того самого куста. Свидетель выискивает подсобку. Мужская часть гостей находится в состоянии Пизанской башни, женская представляет, как щас пожрёт деликатесов мясных да тварей морских. Наконец, тамада даёт добро. А если бы она его не дала – её бы отдали на растерзание деду-маразматику-фрезеровщику, а это страшно, поверьте мне.

Итак, банкет. Сели, выпили, закусили, выпили, закусили, вспомнили, по какому поводу пьянка, поорали «Горько», выпили, закусили. Далее пошли пьяные тосты с пожеланием всякой фигни и отпрысков побольше, при этом, гости не забывают путать жениха с толпой его друзей в одинаковых костюмах, конкурсы с опусканием карандашика на верёвочке между ног в бутылочку, пьяные танцы свидетеля с огромной бабой Людой, чем-то сильно напоминающей работницу Дворца бракосочетания, слёзы и ревность Светки из 45-ой и бурное примирение в подсобке. Невеста строит глазки официанту, жених дожирает графин палёнки, запивая тёплым лимонадом «Колокольчик».

Вечерело… Стрекотали кузнечики, мило хихикали отцы молодых, забавно бултыхая ножками в лужице, в которой всей палитрой цветов отражалось уходящее за лес солнце.

Под неизменный хит всех времён и народов «Ты целуй меня везде, 18 мне уже», некто дядя Федя-брат-сестры-маминого деверя-по папиной линии из Мухосранска начинает усиленно целовать ту самую тётю Люду в необъятные телеса. В этот момент муж тёти Люды активизируется, прямо таки восставши из салата, и уверенной ровной походкой, немного задевая противоположные стены, целенаправленно идёт к своей цели. А цель его, как Вы понимаете, дядя Федя-брат-сестры-маминого деверя-по папиной линии. Возмездие не заставляет себя ждать, и дядя Федя отгребает увесистых звездюлей от мужа тёти Люды. Но тут появляется лицо четвёртое, нежданное – оказывается, у дяди Феди есть жена баба Валя, которая, видя такую форменную несправедливость, несётся на спасение своего благоверного никак не хуже, чем какой заморский Бэтмен, только в парике и с котлетой на вилке.

Дальше наступает писец, 2012 год, как минимум, завеса дыма, крики, мат, битьё посуды, падающий всем на голову плакат «Совет да Любовь», офигевшие от таких новостей свидетели, вышедшие на крики бабки жениха «Караул, насилують!» из кладовки. К слову, бабку все считали немой до этого момента.

Тут, конечно, любой голливудский боевик тихо сосёт и присвистывает. Невеста скучает и нажирает сливу дешёвым молдавским винищем, ибо супруга своего удержать не сумела, и он с криком «Эге-гей!» ворвался в ревущую толпу, словно только ради этого момента он и решил жениться.

Ну, дальше, конечно, следует бурное примирение сторон, ибо никто не помнит, с чего всё началось, танцы-песни до утра, мужики, лицами в салате, бабы, имитирующие стриптиз целлюлитными телами на столе… Жизнь, определённо, налаживается.

Нельзя не отметить момент праздничного разрезания торта со стрёмными фигурками невесты и жениха на верхнем ярусе, швыряние букета и подвязки невесты, снятие фаты и первый танец молодожёнов.
Первый парадокс заключается именно в традиции кидания букета и подвязки. Во-первых, за букетом невесты толпится очередь девочек, девушек, женщин, а иногда, и бабушек. Особенно греют душу троюродные сёстры маминой подруги со школьной скамьи. Этакие молодящиеся бабищи «немного за 30», а на самом деле, глубоко за 40, в блестящих блузах и с красными толстыми рожами. Они пытаются поймать букет активнее всех, ибо это их последний шанс обрести счастье в лице деда-маразматика-фрезеровщика, или алкоголика, сидящего напротив, в крайнем случае. И у них есть все шансы осуществить задуманное — ибо своей массой и напором они возьмут любое препятствие, что уж тут говорить, о пьяной и недавно обесчещенной Светке из 45-ой. Борьба разыгрывается нешуточная, перья летят, платья трещат по швам, тётя Зина взяла главный приз и таки обязана теперь не очернить гордого звания «следующей невесты» и оседлать деда. Ну, или алкоголика напротив.
Что касается подвязки невесты — история обратная. Бабы силой выпихивают свои пассии на середину столовой, что бы те осчастливили их этим самым заветным куском марли с цветочком. Справедливости ради нужно отметить, что на редкую русскую бабу налезет этот кусок марли. Разве что на ухо.
Подвязку обязательно поймает алкоголик из-за стола, что напротив, ибо она просто напросто сама прилетит ему в тарелку. Все счастливы, баба Зина в восторге, алкоголик в шоке, дед облегчённо вздыхает.

И последний пункт этого замечательного дня. Первая брачная ночь. Если Вы, мой дорого читатель, думаете, что всё таки будет порнушка, то, нет. И не потому, что Ваш почтенный автор – скупая старая селёдка, не знающая слов любви. А потому, что секса в первую брачную ночь нет. Ну нет его, и всё тут. Да и нафиг надо, пьяный жених с синяком, невеста с вавилонами, бусиками и рисом в самых неожиданных местах, зрелище, скажу я Вам, не для слабонервных. А чем занимаются молодые? Правильно. Разворачивают подарки и считают бабки. Из подарков, как обычно, рамки для тех самых охренительных свадебных фотографий, полуторное постельное бельё расцветки «Я умру старой девой», неработающие 3 тостера, 2 чайника, ковёр с браком, и прочая фигня. Подаренных денег хватит на зелёнку и лёд для жениха, ибо почти все конверты пусты.

Зато, ля..., свадьба, выкуп и банкет.


П.С. – свидетель обычно выбирает алименты и триппер

Ты, должно быть, устал с дороги, Трэвис. Почему бы тебе не прогуляться?
Приложив ее голову к своей груди, Коул обнял ее. От него пахло мужчиной. Он принялся ее целовать. А целовать было много - она вся!
Мужские пальцы гладили ее голую кожу. Схватив его за запястье, Эми оторвала его руку...
И ее улыбка показала, что она покинула сей мир и отправилась на небеса от счастья.
Не поворачиваясь, он оглянулся. Желание сотрясло его до самых пяток.
Сексуальная улыбка оттянула его щеки к ушам.
Джейк встал на колени, стягивая с нее джинсы и открыв ей вид на залив.
Слезы струились у нее по щекам, а глаза пылали гневом. Лаура решительно стряхнула их с лица.
Он стал подниматься по лестнице, прижавшись к ней губами.
От его мужского запаха у Линды поджались пальцы на ногах.
Он взял ее лицо в свои руки и, целуя, опустил на ковер перед камином.
В его поцелуях не было никакой неуверенности. Он точно знал, как найти ее губы
Близнецы, вернувшись из школы, фактически взяли Эми на себя. Они потащили ее купаться в бассейн, где Эми всех поразила: выяснилось, что девочка плавает как рыба. За восемнадцать месяцев жизни в пустыне она, очевидно, успела приобрести кое-какие навыки выживания.
И, поняв это, минут через сорок после начала беседы, интерес милой девушки к нему постепенно угас.
Их челюсти слились в лихорадочном взаимном перетирании. Слюна и пот. Пот и слюна
Селина стенала, больше не напрягая мозг.
Коул услышал сдавленные звуки и понял, что брат и сестра обнялись.
Когда она вернулась обратно, он по прежнему сидел вокруг столба.
Он наблюдал, как у нее в голове вращаются шарики, и решил помочь.
Когда она говорила, ее губы изгибались тысячью всевозможными способами.
Какая жалость, эх, ну какая жалость, что она не успела вовремя вернуться домой и вздрючить колготки!
Она впилась взором в его элегантную, полную прелести мужскую симметрию.
Доехав до какого-то парка, они два часа играли на поляне, покрытой холодным белым веществом.
Во время таких вечеринок в его доме всегда легко можно было наткнуться глазом на известных личностей.
В глазах его пылал такой огонь, что она похолодела. Ее плоть раскрылась и сомкнулась вокруг него, словно это был секретный проект.
Одним мощным толчком он вошел в нее, и она застонала, восхищенная его точностью.
Всего за два дня она влюбилась в него с первого взгляда.
Разодрав глаза, Мэри обнаружила, что лежит, обмотавшись вокруг Райта.
Вся ее фигура говорила, что она слушает его не только ушами, но и глазами.
Глубоко в его груди она услышала смех.
Две родинки возле правого девичьего виска весело прыгнули в сторону!
Джон и Мэрри никогда не встречались. Они были как две колибри, которые тоже никогда не встречались.
Его мысли ворочались в его голове, соединяясь в звенья и разъединяясь, как трусы в сушилке без антистатика.
Его красивая, смазанная чем-то блистительным голова
Ее курносый нос плавно переходил в лебединую шею.
Ее фигура была самой обычной, женской: по бокам два выпуклых бугра, а в середине вогнутый.
Ей поднесли бокал вина, а ему рюмку водки с водкой.
Надев рубашку и красивые брюки с расстегнутым воротником, он вышел из дома.